Николай I без ретуши - Яков Гордин

Известие о кончине государя произвело потрясающее впечатление на жителей столицы и отозвалось по всей России; для всех оно было неожиданным. Мы сказали выше, что государь запретил печатать известия о ходе своей болезни; первый бюллетень появился в газетах только восемнадцатого февраля утром; вместе с ним было разослано на особых листках известие о серьезном положении больного; на другой день появились в газетах три последние бюллетеня, уже когда императора не было в живых; таким образом смерть государя для всех была ударом совершенно неподготовленным. Повсюду носились траурные листки, уныние и печаль замечались на всех лицах. Скончавшийся император в глазах всех был олицетворением чего-то рыцарского, величественного, богатырского. Густая масса народа толпилась на Дворцовой площади. Имя доктора Мандта стало ненавистным; сам он боялся показаться на улицу, так как прошел слух, что народ собирается убить этого злополучного немца. Кучер покойного государя, выйдя к толпе, едва смог ей выяснить, от какой болезни скончался царь. Несмотря на это, рассказывали, что доктор приготовлял для больного лекарства своими руками, а не в дворцовой аптеке, принося их с собою в кармане; болтали, что будто давал он больному порошки собственного изобретения, от которых и умер государь. Было наряжено следствие по этому поводу, которое ничего не доказало. Мандта, однако, поспешили в наемной карете вывезти из дворца, где он жил; говорят, в тот же день он выехал за границу.

Тело покойного государя после смерти покоилось в том самом кабинете, где он испустил последний вздох; оно лежало на походной кровати, в рубашке, и было покрыто серой заношенной солдатской шинелью почившего. Государыня не отходила от него и не допускала докторов бальзамировать усопшего; затем в тот же день тело было перенесено в нижнюю залу Зимнего дворца, которая выходила углом на Неву и здание Адмиралтейства; сюда допускали всех желавших поклониться праху почившего.

Перенесение покойного императора из Зимнего дворца в Петропавловский собор было совершено двадцать четвертого февраля. Когда вынесли гроб и стали поднимать его на печальную колесницу, толпа, запрудившая всю набережную и Дворцовую площадь, как один человек, опустилась на колена; из всей массы этой, как из одной груди, были слышны рыдания и стоны: «Ох! Господи, помилуй…»

В Петропавловском соборе тело императора Николая I покоилось до 5 марта; в этот день в 11 часов утра совершилось погребение. Когда императрица отдала последнее целование почившему супругу и с рыданием еле дошла до кресла, стоявшего возле гроба, император Александр II, поклонившись праху незабвенного родителя, опустился на колена перед матерью; она благословила его, равно как и всех детей и внучат, стоявших у гроба.

Мы не будем останавливаться на том впечатлении, которое произвела на всю Россию невозвратная утрата обожаемого государя; скажем только, что смерть Николая I отозвалась в сердцах без исключения всех истинно русских людей; имя «незабвенного», данное покойному родителю вступившим на прародительский престол его преемником, пронеслось до самых отдаленных уголков обширного царства, мощным властелином которого он был.

Мало того, царствование Николая I было важной эпохой и для всей Европы, а потому кончина его произвела весьма глубокое впечатление на Западе. Несмотря на разгар войны, не только друзья, но и враги России отдавали должное уважение царю, который, можно сказать, умер на троне.

В некоторых заграничных газетах говорили о каком-то мнимом политическом завещании, которое было составлено за несколько лет перед кончиною императора. Все это было опровергнуто вскрытием акта, действительно составленного императором и писанного собственною его рукою еще в 1844 году, где он просит исполнить все по сей бумаге, хотя это завещание и черновое. Здесь ни одного слова нет о политике не только внешней, но даже и внутренней.

Вот приблизительное содержание этого замечательного документа:

Завещание начинается обычными словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…» и далее: «В 1831 году июня 21-го, при самом развитии холеры написал я наскоро мои последние желания. Милосердному Богу угодно было не только сохранить тогда жизнь всему нашему семейству, но, по благодати Божией, оно с тех пор получило значительное приращение. Счастливые сии события должны изменить отчасти первые мои намерения; почему нужным считаю постановить следующее как изречение последних моих желаний».

Завещательный акт содержит 34 статьи.

Статья первая, после подробного перечисления разных недвижимых имений, дворцов, дач, мыз и деревень, долженствующих составлять личную собственность государыни императрицы Александры Феодоровны, гласит: «Желаю, однако, чтобы жене моей предоставлено было пользоваться покоями ее в Зимнем дворце, на Елагином острову и в новом дворце в Царском Селе. Кроме того, хотя по праву наследства Николаевский (Аничковский) дворец принадлежать должен старшему моему сыну, но по жизнь предоставляю пользоваться оным жене моей, ежели ей сие угодно.

Завещаю всем детям и внучатам моим любить и чтить их родительницу и пещись об ее успокоении, предупреждать ее желания и стараться утешать ее старость нежною их попечительностию. Никогда и ничего важного во всю их жизнь не предпринимать, не спрося предварительно ее совета и материнского благословения.

Младшим моим сыновьям быть до совершеннолетия в полной ее зависимости».

В статьях 2, 3, 4 и 6-й упоминается, что подаренный ему императором Александром I Николаевский (Аничков) дворец со всеми прилегающими к нему дворами и домами, равно как завещанное наследнику престола императрицей Марией Феодоровной гатчинское имение должны принадлежать заместившему его императору; последнему предназначается также царскосельский Арсенал; второму же сыну, Константину, завещаются все модели, телескопы, рупоры, медальный кабинет и собственная его величества библиотека.

Статьи 5, 7 и 8-я говорят о распределении оставленного императрицей Марией Феодоровной капитала между внуками ее: Константином, Николаем и Михаилом; из частей этого капитала должны быть куплены: для великого князя Константина Николаевича – Стрельна, для великого князя Николая Николаевича – мыза Знаменская, для великого князя Михаила Николаевича – мыза М[алая] Знаменская. В 7-й статье особо говорится о мызе, составляющей собственность великого князя Николая Николаевича, находящейся в пожизненном владении его матери: «От жены моей зависеть будет, когда дачу угодно будет представить в пользу моего сына; я бы желал, чтобы сие последовало тогда, когда вступит он в брак».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});